|
Наталья Крандиевская-Толстая
Майский жук прямо в книгу
|
О политике и искусстве
Норман Дуби
Вот здесь, в самой оконечности полуострова,
Налетевший с Атлантического океана зимний шторм
Сотрясал нашу однокомнатную школу.
Миссис Уитимор, смертельно больная туберкулезом,
Сказала, что снегоочиститель с автобусом
Доберутся до нас только затемно.
Она читала нам Мелвилла.
О том, как китобои в вельботе, гнавшиеся,
Сломя голову, по бурному морю за своей добычей,
Вдруг очутились на тихой, гладкой воде
В самом центре огромного стада китов,
Где в полной безопасности, лежа на боку,
Матери-китихи кормили своих сосунков-китят.
Продрогшие, перепуганные люди молча рассматривали
Огражденный живой стеной подводный мир,
И он, казалось, отвечал им единым
Самозабвенным взором кормящей матери.
И волнение покинуло их сердца.
А сегодня я слышал, как одна феминистка сказала,
Что больше десяти лет Мелвилл не продержится
в учебных программах.
«Почему же нет?» — спросила другая.
«Да потому, — отвечала первая, — что в единственном
его романе
Нет ни одного женского образа».
Потом миссис Уитимор читала нам из Псалтыря
И кашляла, прижимая к губам платок. За окнами бушевала
вьюга.
Голубой свет падал учительнице на лицо, на грудь, на плечи.
Вот так иной раз целая эпоха мирно умирает
Вместе с одной молодой женщиной в натопленной комнате,
Где тридцать восхищенных детей слышат
собственными ушами
Глас Бога в голосе бури.